0:00

Пресса

«Вот назвали Макара “врагом народа”, и продажи поднялись»

УЧАСТНИК И ПРОДЮСЕР «МАШИНЫ ВРЕМЕНИ» О ТОМ, СКОЛЬКО СТОИТ ЗАПИСЬ НА ABBEY ROAD, И О ТОМ, ЧТО ВЛАСТЬ ЗАБЛУЖДАЕТСЯ


31 мая в «Лужниках» старейшая русская рок-группа отметит 45-летие бесплатным концертом, на котором собирается исполнить 45 песен. Накануне праздника Денис Бояринов обсудил с постоянным звукорежиссером «Машины времени», автором и исполнителем «Поворота» Александром Кутиковым практически все — от школы советской звукозаписи до продаж на iTunes и новой песни группы.

— На первом концерте «Машины времени» в своей жизни вы побывали как участник группы или как зритель?

— Как зритель. Это был вечер, посвященный 8 Марта, в Архитектурном институте, на котором выступало несколько команд. Одна из них была «Машина времени». Мне так понравилось! На концерт меня пригласил Сережа Кавагоэ — один из создателей группы, с которым я был хорошо знаком еще со времен, когда он учился в 20-й спецшколе. А до этого он познакомил меня с Андреем. Мне страшно нравились они как люди — молодые, энергичные, умные. Я был постарше на пару лет, меня удивляло, что в столь юном возрасте люди образованнее и интереснее, чем я. Мне многому пришлось у них научиться — и в жизни, и в музыке, и в искусстве.

— Кто еще выступал в этот вечер и как на их фоне смотрелась «Машина»?

— Выступала команда, в которой играл молодой Лешка Романов (лидер «Воскресения». — Ред.), — очень хорошая. Да там все команды были достойные — в Архитектурном институте бездарных людей не было. «Машина времени» меня поразила тем, что по инструментальному оснащению это была самая современная группа. Они играли на хорошем оборудовании: японский орган, прекрасный гитарный усилитель, хорошие гитары, бас был японский Greco — но это была копия маккартниевского баса Les Paul. Я потом поиграл на этой гитаре — хорошая гитара.

— Вы все слова в песнях разобрали? Когда я брал интервью у Евгения Маргулиса, он вспоминал, что «Машина времени» играла на таком аппарате, что его отец после концерта спрашивал, на каком языке поет вокалист.

— У разных людей разное ощущение звука. И у каждого свои оценки качества звучания. Я по профессии звукорежиссер и звукооператор. Мне понравилось, как звучала «Машина». И вообще мы во все времена, когда я находился внутри «Машины времени», уделяли большое внимание качеству звучания. Я за этим слежу постоянно.

— Как вы попали в ученики Виктора Бабушкина — выдающегося российского звукорежиссера?

— Это получилось случайно. Скажем так — через родственников. Из-за стола его кухни, на которой мы на протяжении нескольких лет очень красиво выпивали и закусывали, я попал в студию к Виктору Борисовичу. Но сначала как музыкант «Машины времени» — он записывал песни для фильма «Душа». Как раз во время работы над этим фильмом он доверил мне свести песню «За тех, кто в море» в исполнении Софии Ротару.



Начиная с 1980-го и где-то до 1983-го я очень часто бывал на записях у Виктора Борисовича. Много давало и общение у него дома — мы очень часто разговаривали на профессиональные темы. Виктор Борисович был не только очень хорошим звукорежиссером, музыкантом и композитором (он же учился в одной группе с Александрой Пахмутовой) — он был еще и очень хорошим инженером. Он был по природе образованный человек. Я у него учился не только профессии, но и как правильно жить. В тех сложных обстоятельствах, в которых находились творческие люди в СССР, умение правильно жить могли преподать очень немногие. Правильно жить — это не жить по конформистской системе. Нет, это значит умело огибать постоянные сложности, которые у тебя на пути создает государственная система, но ты должен их видеть загодя, а не натыкаться на них. Я ему благодарен безмерно.

— На каком уровне была советская звукозапись по сравнению с западной? Вы же работали в Государственном доме радиовещания и звукозаписи, писались на «Мелодии», а потом имели возможность сравнить свой опыт с западным, побывав на Abbey Road.

— В советской звукорежиссуре было много талантливых людей. Классику у нас писали выдающиеся звукорежиссеры. Их работы до сих пор вызывают восхищение — с учетом того, в какое время и на каком оборудовании они были сделаны. Эстрадную музыку (а рок-музыки официально в Союзе не было) умели писать единицы — и одной из таких единиц был Виктор Борисович Бабушкин.
Технический уровень оборудования был отвратительный. Я начал работать в Комитете по радиовещанию и телевидению в 1970 году — все лучшие студии в ГДРЗ были оснащены магнитофонами Studer. Все — это две или три. А в остальных стояли венгерские СТМ и МЭЗы (Московский экспериментальный завод). Конечно же, по сравнению с тем, что выпускалось за границей, это было доисторическое оборудование. На моих глазах появились первые Nagra — они отличались от переносных МЭЗ-17, репортерских магнитофонов, весом на 17 кг. Они были как космический корабль по сравнению с кувалдой!

— Какое оборудование было у вас в студии ГИТИСа, где вы делали первые записи «Машины времени»?

— Вот то самое — ужасное из ГДРЗ, которое умудрилось устареть еще лет на 10. Там стояло списанное оборудование из Комитета по телерадиовещанию.

— Однако вам это не помешало записать «Машину времени» в 1978-м так, что в 1992-м эти записи переиздали и поклонники остались довольны их звучанием. Значит, качество оборудования не всегда решающее.

— Качество оборудования имеет большое значение. Но, безусловно, важно, кто находится за пультом. Важно, кто расставляет микрофоны. Не может быть хорошей записи без правильной расстановки микрофонов. А это основа основ. Научиться этому дома или по книжкам невозможно. Мне повезло, потому что, когда я пришел на работу в комитет, я сразу пришел в цех трансляции и внестудийной записи. У меня была ежедневная практика расстановки микрофонов. Я быстро научился, как записать большой оркестр с вокалистом на 4 микрофона так, чтобы это была запись, достойная эфира. Через три месяца я сдал экзамены и работал самостоятельно — записывал концерты.

— Можно ли вас назвать продюсером «Машины времени»?

— Продюсером по звуку — да.



— Значит ли это, что ваше слово на записи в студии решающее, или в группе плюрализм?

— Я думаю, что мое слово — последнее. Конечно, мы высказываемся все — особенно мы с Андреем, когда дело касается баланса, эстетики звучания. Но… компромисс бывает редко.
Дело в том, что мы с Андреем хорошо понимаем, что нам нужно. Когда мы создаем вещи в процессе репетиции, мы уже неплохо себе представляем, как они должны звучать во время записи. Мы убираем все лишнее — а это самая тяжелая работа. К сожалению, большинство российских музыкантов ее делать не умеют. Они просто играют каждый на своем инструменте, им кажется, что звучит хорошо, а потом, когда они записываются вместе и слышат процесс совместного музицирования, — удивляются результату. Главное — убрать лишнее. Главное — сбалансировать слова, музыку и исполнение. И сделать это так, чтобы концертное исполнение не сильно отличалось от студийного.

— Если посмотреть на историю «Машины времени», то можно заметить, что многие кадровые решения в группе исходили от вас, то есть вы выступали как продюсер не только по звуку. Например, Андрея Державина привели в группу вы.

— Андрея Державина я привез в музыкальную Москву. Это произошло в 1987 году — я записал ему два альбома и выпустил, как птичку из клетки, на свободу. А он помог мне потом записать мой сольный альбом как клавишник и аранжировщик. Потом мы общались, но нас мало что связывало с точки зрения творчества. А в группу пригласил его не я, а Женя Маргулис. Вот Петю Подгородецкого в первый состав пригласил я, Валеру Ефремова привел я. И когда Женя ушел, то на его место Игоря Хомича пригласил я. Так получается.

Я — хороший кризисный менеджер. Когда наступает пиковая ситуация, во мне что-то просыпается и я знаю, что и когда надо сделать. Это делается. Все приходит в норму, и я опять ложусь на диван.

— Когда из группы внезапно ушел Евгений Маргулис — это была кризисная ситуация?

— Вольному воля, а спасенному рай — я так скажу.

— Почему он ушел?

— Это вопрос к нему.

— Вы его не позвали на концерт в честь 45-летия?

— Если он придет на концерт, мы с удовольствием за кулисами встретимся, сядем за стол и поднимем бокал. Но Женя больше не играет в «Машине времени».

— Чье было решение поехать на студию Abbey Road записывать альбом «Time Machine»?

— Решение было совместное, групповое. Посыл был от нашего близкого товарища Юрия Веренова, который занимается high-end-бизнесом. Его компания представляет акустический бренд, работающий с Abbey Road. У них есть особые финансовые отношения, что позволило нам получить скидки. Потому что стоимость работы на Abbey Road, мягко говоря, приличная. Не все музыканты могут позволить себе там записываться.
Он закинул нам эту идею. Сначала мы были удивлены — с детства нам казалась эта мечта неосуществимой. А потом мы стали искать деньги и, что удивительно, нашли. Благодаря помощи одной крупной корпорации и пары банков мы собрали сумму, необходимую для записи альбома и для оплаты работы очень хороших продюсера, саунд-продюсера и копродюсеров, то есть всей команды.

— Бюджет вы наверняка не раскроете.

— Это бессмысленно. Он меняется от проекта к проекту. Допустим, Джефф Линн (лидер Electric Light Orchestra. — Ред.) нам сказал: «Я готов работать с вами. Мне нравится ваша музыка. Но у вас не мировой релиз — я не буду получать отчисления с ваших продаж. Я сделаю вас звучащими как Traveling Wilburys. Заплатите мне за месяц работы 400 тысяч долларов. Мой месяц столько стоит». У нас, конечно, таких денег не было.

— С кем кроме Джеффа Линна вы еще вели переговоры?

— Было много разных кандидатур. Мы остановились на Хэймише Стюарте, который был музыкальным руководителем коллектива Пола Маккартни. Великолепнейший человек и изумительный музыкант. Было здорово пожить какое-то время вместе. Он приезжал потом в Москву — мы угощали друг друга диковинными красными винами. У нас было много общего помимо музыки (смеется).
У нас был очень хороший саунд-инженер Скотт Хендерсон, которого пригласил Хэймиш, — он записал великий альбом Supertramp «Breakfast in America». Было очень приятно поработать — особенно на Abbey Road, где оборудование и персонал высочайшего уровня... Между нами и ими — пропасть. Самое главное, что эта пропасть — культурная. В основе любой специальности лежит культура. Чем более ты образован и культурен, тем глубже ты постигнешь свою специальность, тем больше будет результата. Тем лучше мы будем.

— Вы говорили в одном из интервью, что на Abbey Road постоянно учились. Каким образом это происходило?

— Я смотрел, как и что делается. Я думал, почему это так происходит. Анализировал. Когда наблюдаешь и думаешь, у тебя возникают дополнительные вопросы — их надо задавать вовремя. Тогда получишь массу информации от людей, которые ею владеют. Нас полюбили на Abbey Road — мама дорогая! Потом Макар ездил туда со своим сольником, и я свой сольный сводил там же — нас до сих пор там все любят и помнят. Когда мы уже закончили альбом и устроили на студии банкет, я спросил у Хендерсона: почему ты мне все рассказываешь? Он сказал: «Раз — ты задаешь правильные вопросы. Два — ты задаешь их вовремя». «Ну хорошо, — говорю я, — тебе не жалко?» «Знаешь, — ответил Хендерсон, — чем больше человек знает, тем больше он отдает».

— Правильно ли я понимаю, что ситуация с записью альбома «Машины времени» на Abbey Road была уникальная и больше не повторится? Или в этом нет необходимости?

— Экономическая и политическая ситуация в стране такова, что нам не удастся собрать необходимый спонсорский пакет. С учетом того, что музыкальный рынок в России отсутствует. В бизнесе нет денег. Рекорд-компании бюджетов на запись не дают — не могут. Да и компаний таких нет, раз нет рынка. А сами музыканты, даже если они и прилично зарабатывают, что у нас нечастая история, все равно не смогут оплатить все расходы по записи на Abbey Road. Дело в том, что там за пультом могут сидеть только люди, которые точно знают все оборудование. Случайных там за пульт не пускают. Просто хороший инженер, без имени, на Abbey Road стоит 500—800 фунтов в день. А хороший миксер стоит 1500—2500 фунтов в день.

— Кстати, о рекорд-бизнесе: что сейчас представляет собой ваша компания Sintez Records?

— Sintez Records сейчас работает с iTunes и другими электронными магазинами. Компания в основном выпускает проекты, имеющие отношение к «Машине времени». Новых артистов мы не выпускаем — я принципиально этим не занимаюсь. В отсутствие денег на рынке это дело чрезвычайно неблагодарное. Я за свою саунд-продюсерскую практику очень многим людям сделал звук и сделал их известными, но по-настоящему благодарным оказался только Леня Агутин.

— При этом права на записи Sintez, сделанные в 1990-х, — на альбомы «Браво», «Кар-Мэн» и многих других…

— Они все остаются в компании Sintez Records. Все механические права остаются за первым издателем в течение 75 лет. Поэтому я могу издавать и переиздавать все альбомы, которые выпускала компания Sintez Records. Плюс мне принадлежит каталог бывшей компании ZeKo Records, он был по суду отдан Sintez Records — там более 500 альбомов.

— То есть вы — крупный правообладатель. Почему дискография «Машины времени» не выложена на «Яндекс.Музыке»?

— Я не работаю с «Яндекс.Музыкой».Финансовая модель, предлагаемая ими, меня совершенно не устраивает. Когда «Яндекс.Музыка» будет работать по той модели, по которой работает iTunes, когда они будут платить не каким-то чохом, непонятным образом определяя количественную составляющую продаж, а когда будут платить за каждую песню и каждый альбом, я с удовольствием подпишу с ними соглашение. Я работаю только по западной модели.

— А со Spotify будете работать? Говорят, они скоро выходят на российский рынок.

— Пока они не обращались. На самом деле я ждал, когда iTunes придет на российский рынок. Как большой почитатель фирмы Apple с давних пор — у нас в Москве появился один из первых музыкальных компьютеров Quadra 850, это было в 1994 году. И я дождался.

— Как по вашей практике, цифровые продажи растут?

— Это все спорадически. Происходят какие-нибудь события — не обязательно с «Машиной времени» — и вдруг продажи поднимаются. Потом происходят новые события — бах, продажи падают. Вот назвали Макара «врагом народа» несколько идиотов... Я даже сильнее скажу — кретинов, тупоголовых кретинов! — и продажи поднялись (смеется).

— «Машина времени» на концерте в честь 45-летия будет исполнять новую песню. О чем она?

— В названии этой песни все сказано — «Миром правит любовь». И пусть не заблуждаются те, кто сегодня руководит нашей страной. Не война управляет миром, а любовь.

— Новая песня означает, что «Машина времени» работает над новым альбомом?

— Это ничего не означает. Мы давно не мерим свою музыкальную жизнь альбомами. Мы уже столько альбомов записали. Приходит хорошая песня — мы ее делаем. Если нет новых песен, которые нравятся нам всем, то мы не выдавливаем из себя и не высасываем из пальца.

Ссылка на источник - http://www.colta.ru/articles/music_modern/3385.html


Архив RS. Александр Кутиков: «Мнение...

В 2015 году известный широкой аудитории прежде всего как участник «Машины времени» музыкант встретился с Rolling Stone и рассказал о ...

читать полностью

Александр Кутиков: «Спартаковские фаны —...

Музыкант группы «Машина времени» и болельщик «Спартака» Александр Кутиков прокомментировал акцию болельщиков красно-белых ...

читать полностью

«Вот назвали Макара “врагом народа”, и...

УЧАСТНИК И ПРОДЮСЕР «МАШИНЫ ВРЕМЕНИ» О ТОМ, СКОЛЬКО СТОИТ ЗАПИСЬ НА ABBEY ROAD, И О ТОМ, ЧТО ВЛАСТЬ ЗАБЛУЖДАЕТСЯ

31 мая в «Лужниках» ...

читать полностью

Рок исполнитель Александр Кутиков спелся с...

Александр Кутиков и группа «Нюанс» побывали в гостях программы «Вторая смена» на «Нашем радио». Они рассказали читателям НСН...

читать полностью

«Не боюсь разговаривать с самим собой. Мне...

«Не боюсь разговаривать с самим собой. Мне есть что сказать и что услышать»
Александр Кутиков — о первом отпуске, дружбе, Макаревиче,...

читать полностью